ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Слуга — в хамбакама, в камисимо, подвязан узким поясом.
Господин — в нагабакама, с длинным и коротким мечом.

Господин: Я местный житель. Единственный мой Слуга исчез куда-то, не спросив у меня разрешения. Говорят, что вчера вечером он вернулся, но мне до сих пор на глаза не показывается. Неслыханное дело! Дождется он у меня, бездельник! Придется сходить к нему и проучить его. (Разговор в пути.) Хм... Спросил бы у меня разрешения, я готов хоть на пять дней, а то и на всю неделю отпустить. Но он и не подумал. Это ли не безобразие! Да вот и его дом. Он, конечно, сразу меня узнает по голосу и притворится, что его дома нет. Что ж, изменю голос и вызову его. Эй, есть ли кто дома?
Слуга: Ой, что это? Успели уже пронюхать, что я вернулся. Кто бы это мог быть? Кто там?
Господин: Ах, вот ты где? Чтоб ты пропал, бездельник!
Слуга: О-о!
Господин: Извините, что побеспокоил вас своим неожиданным визитом. А ну вставай ! Где ты пропадал, кто тебе разрешил уйти?
Слуга: Ах, господин мой, да ведь я у вас единственный Слуга, спрашивай не спрашивай, все равно не отпустите. Вот я и решил тайком побывать в столице.
Господин: Что ты болтаешь! Где это видано, чтобы единственный Слуга убегал без разрешения от господина своего?
Слуга: Так ведь...
Господин: Вот что, бездельник, я пришел, чтобы разделаться с тобой, но раз ты в столице был, желательно мне послушать, что ты там видел. Так и быть, на сей раз прощаю. Но помни, прощаю только на этот раз, причина на то у меня есть. Вставай же!
Слуга: Неужели прощаете, ваша милость?
Господин: Прощаю.
Слуга: Да правда ли это?
Господин: Правда же.
Слуга: Истинная правда?
Господин: Можешь не сомневаться.
Слуга: Ох, на душе легче стало.
Господин: А что у тебя было на душе?
Слуга: Ах, господин мой, всегда одно: уж больно вы вспыльчивы. Как подумаю, что можете меня в любую минуту убить, так даже холодный пот прошибает.
Господин: Еще бы. Я сам знаю, что в любую минуту могу это сделать. И сюда пришел, чтобы разделаться с тобой, а если и простил, то только потому, что желательно мне о столице послушать. Рассказывай же скорее!
Слуга: Слушаюсь, ваша милость.
Видел я, что повсюду царят мир и благоденствие, народу везде видимо-невидимо, одни в столицу спешат, другие из столицы возвращаются.
Господин: Да уж это, наверно, так. А в каких ты местах в столице побывал?
Слуга: Первым делом пошел я в Китано. Вижу, по дороге хризантемы цветут, и какие чудесные хризантемы! Не удержался я, сорвал одну и иду дальше, а ее в руке держу. Да подумал, засохнет, пожалуй, в руке-то, взял и воткнул ее в волосы, пусть себе красуется.
Иду дальше, решил на храм Гион полюбоваться и только вышел на тропу между полей, как вижу, навстречу мне идет какая-то женщина, сразу видать, — знатная столичная госпожа, а вокруг нее толпа прислужниц. Поравнялась эта госпожа со мной и, увидев хризантему в моих волосах, соизволила тут же сложить стих о ней.
Господин: И что же это за стих был?
Слуга: Она сказала так:

Видно нет в столице места.
Потому и хризантема
Распустилась пышным цветом
В волосах твоих косматых.

Слуга: «Я не я буду, если не сочиню ответного стиха», — решил я и тут же составил стих.
Господин: Какой же это был стих?
Слуга: Я сказал так:

Нет, в столице много места,
Распустилась хризантема
В волосах того, кто любит,
От любви его горячей.

Слуга:
«Ах! — воскликнула тут госпожа. — На вид деревенщина, а смотрите, какой милый! Мы идем в храм Гион, иди с нами».
Я и пошел за ней. Подходим к Хигасияма , а там кругом шатры раскинуты. Все вошли в них, а меня никто не приглашает. Стою и думаю: останешься здесь, люди скажут: «Вон как оробел деревенщина!»
Набрался я смелости и вошел в один из шатров. Слышу, зовут меня: «Сюда, сюда иди!» и усаживают на самое почетное место.
Господин: Что же это за место? Что там было?
Слуга: Около меня? Да большие дзори .
Господин: Да какое же это почетное место? Это самое последнее место — у порога, где обувь снимают. Ну, а дальше что было?
Слуга: Смотрю, входит прислужница с чарками. Вот, думаю, осушу сейчас одну. Не тут-то было, прошла она мимо меня. За ней, смотрю, другая несет горку расписанной золотым лаком посуды, а в ней угощенья всякие. Уж на этот раз меня не обнесут, решил я. Куда там, мимо моего носа проскользнула и в глубь шатра все унесла.
Ну, тут уж я разозлился. Что мне здесь делать? Вина не дают, угощенья не подносят — встал и вышел.
Но не успел и шагу сделать, как, слышу, меня окликают: «Эй, постой, вернись!» Я иду своей дорогой и не оглядываюсь. Какое может быть дело ко мне? Сколько времени сидел и угостить не подумали, а теперь вдруг понадобился. Нечего мне у них делать, решил я, и иду дальше.
Тут одна из служанок догоняет меня и хватает за руку. «Негодяй, — говорит, — верни, что стащил!»
Я ей отвечаю, что ничего не брал.
А она снова: «Я тебе дам, не брал! Больше некому было взять».
И сильная же была служанка, так и скрутила мне руки.
Спрашиваю: «А что за пропажа у вас?»
— «Мужские дзори пропали, — отвечает она. — Верни их!»
— «Женщина, а так грубо разговариваете, — говорю я. — Думаете, деревенский, так и обижать можно? Не видел и не знаю ничего».
— «Ах, ты еще спорить смеешь!» — крикнула она и так мне руки скрутила, что я и дохнуть не мог.
«Отпусти, — говорю, — дай слово сказать».
И когда она на минутку отпустила мои руки, я вынул дзори из-за пазухи и отдал ей.
Господин: Что я слышу? Так ты ходил в столицу, чтобы воровством заниматься? Негодяй! Вот тебе, вот тебе!
Слуга: Пощадите, пощадите!